Есть такие деревни в Японии, в которых осенью каждый день после обеда раздается барабанный бой. Звук больших барабанов тайко плывет над домами, улицами и огородами и теряется где-то в лесу между деревьев. Настроение японской осени такое, что источником звука легко себе представить танукибаяси – проказливых барсучков тануки, которые приходят на окраину деревни и барабанят лапками по своим толстым животам. Так, от имени всех лесных существ, они шлют людям респекты в канун осенних обрядов.
Однако послеобеденное время – это когда заканчиваются уроки в школах. Тануки после обеда отдыхают, а самые маленькие школьники и к ним примкнувшие дошкольники бегут в местный дом культуры упражняться в барабанном искусстве. К главному осеннему празднику Тайкодай готовятся все.
НЕИСПОВЕДИМЫМ ПУТЕМ БОГОВ
Когда император Дзимму, внук богини Аматэрасу, совершал свой первый поход по японским островам, он нуждался в услугах проводников. Тем более что горные селения будущего государства, жрецы которых могли регулировать количество осадков, вызывали особый интерес, как дополнительные ресурс магическо-политического влияния.
В районе Ёсино местные авторитеты того времени братья Угаси, встретили Дзимму хорошо. Проводить его вместе с армией через горы Ёсино в Исэ, вызвался не абы кто, а настоящий знаток местности – местное божество из разряда «сай». Сай – это боги-проводники, хранители проходов между мирами, которым молятся отправляющиеся в дальние края странники и собирающиеся рожать женщины. Такое же божество провожало Идзанаги в страну мертвых. Сходил он туда не без приключений, но, в целом, удачно, стало быть, этим проводникам можно доверять.
Каждый год 16 октября в главном храме Ёсино Ниукваками-дзиндзя собираются люди всех шести окрестных деревень со своими священными паланкинами о-микоси, которые в данной местности называют «тайкодай» — «подставка для барабана», чтобы, таская их по храмовому двору, «подзарядить» их эманацией божества, и на следующий день обнести ими каждый дом и каждое поле, ретранслируя, так сказать, эманацию.
Сами участники «заряжаться эманацией» рисовых полей, сконденсированной и разлитой по бутылкам сакэ еще с утра по дороге, и к храму прибывают уже в адекватно-измененном состоянии сознания. Мой друг, японский археолог Тэцу Масумото, ныне живущий в Осака, родом из этой деревни. Собственно, ради участия в этом древнем празднике он пригласил меня в Японию, и вот я, переодетый в национальную одежду, «заряжаюсь эманацией» в компании деревенских мужиков. На голове у меня повязка розового цвета с иероглифом «мацури» — праздник. А розовый цвет – цвет деревни Когурису. В таком прикиде я, типа, местный, поскольку каждая деревня имеет свой цвет повязки. В недалеком прошлом мы дружили с деревней Накагуро и любили наффтыкать парням из Васикагути. Поэтому во время праздника при храме деревни конкурировали паланкинами – соревновались кто более лихо пронесет эти носилки весом в полторы – три тонны. Иногда дрались, и тогда старики говорили: «О-о-о, кэнка-мацури…», что значит «праздник с мордобоем». Кэнка-мацури значит праздник удался. А на утро главы общин объезжали полицейские участки, и вызволяли из «обезъянников» своих засранцев.
Нынче все как бы мирно. Мужики уже не отличаются былой пассионарностью, да и мало их осталось. Молодежь разъехалась по городам, приходится собирать участников кого откуда. Мыслимо ли дело, чтобы сто лет назад иностранцу дали бы за о-микоси подержаться? А тут радуются, гайдзин, не гайдзин, был бы мужик здоровый. Мое предложение по привлечению русских студентов-востоковедов в качестве активной биомассы они восприняли с энтузиазмом и уже ждут, что на следующий год я с собой с десяток парней привезу. Глядишь, может снова Васикагути наффтыкаем.
Но это все планы. А пока мы мирно сидим на обочине, ждем, когда подойдет процессия с паланкином из деревни Накагуро, едим, выпиваем и общаемся.
VIP-МЕСТА НА ПРАЗДНИКЕ ЖИЗНИ
— Ты кто такой? – малыш, до сих пор разглядывавший меня в упор со всех сторон наконец-то задал мучавший его вопрос.
Ответ ему сказал примерно тоже самое, как если бы я был марсианином.
— Можно с тобой сфотографироваться?
Такие малыши, и мальчики постарше – лица VIP на этом празднике. Они паланкин не носят, они на нем едут. Сидят в его главной центральной части – красивом резном домике с вышитыми золотом занавесками. Внутри, по центру этого павильончика расположен большой барабан, по которому они колотят ритмично и складно. Отцы несут паланкин, выкрикивая некое жизнеутверждающее восклицание, непереводимое сочетание звуков, а дети в тон им отвечают им другим, но похожим. В общем, ребятишки – активные участники церемонии, а не пассивные пассажиры. Сидеть на паланкине – это работа. Тем более, что в некоторых эпизодах праздника стоит просто усидеть стоит труда. Мужики порой перебирут сакэ, и ну из удали молодецкой нести паланкин на вытянутых руках, а то и бегом пробежаться не прочь, под восхищенные возгласы публики – своих же односельчан.
— И я, когда был маленьким мальчиком, сидел на нашем о-микоси, — вспоминает Масумото-сан. — Мужики начинают его поднимать, а он кренится и раскачивается. Иногда, даже страшно было.
ПОД НАТИСКОМ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Мы идем по дороге к храму, у которого будет проходить основная часть праздника, и везем паланкин на тележке. Встречные автомобили жмутся к обочинам, пропускают. Для полиции есть документ, выписанный местной властью, так что рулим на законных основаниях. На руки его возьмем на подходе к храмовым воротам. А пока катим, потому что было бы тяжело все время его нести. Все-таки полторы тонны. А пока можно отдыхать, подталкивая тележку и спокойно разговаривать.
— Изменилось что-то в обряде с тех пор?
— Конечно, изменилось. Да и вся жизнь изменилась. Народу в деревне осталось мало, носить о-микоси некому. Вызывают родственников из городов, а могут приехать далеко не все. Молодежь из деревень уезжает в города. Опять же общее для всей Японии снижение рождаемости дает о себе знать. А не проводить обряд, как ты понимаешь, нельзя. Поэтому церемония меняется в сторону упрощения и облегчения. Нынче праздник проводится в выходной день, чтобы не отпрашиваться с работы, а раньше – строго 16 октября. Раньше весь этот путь от деревни к храму, и обратно мужчины несли паланкин не руках. А на второй день после праздника ходили с ним по всем территориям деревне, останавливаясь перед каждым домом. То есть праздновали более масштабно, и безо всяких тележек. Помимо того, народу в деревнях рань было больше, и мужики были здоровее. Сегодня мужики в совей массе кто? Офисные клерки. А тогда все были лесорубами. Ёсино – район потомственных лесорубов, которым было не привыкать таскать бревна. Деревни в период своего процветания соревновались друг с другом еще и в том, чей о—микоси самых лучший – самый большой, самый красивый, самый богатый.
— Предки постарались на славу, а потомкам теперь эту славу и не поднять…
— В общем-то да. Сегодня, после того, как закончится праздник, паланкин от обратно повезут на грузовике. Но сам праздник при храме будет проходить без изменений, как и столетия тому назад. Разве что теперь обходится без драки.
В ЧИСТО ЯПОНСКОМ ТОНУСЕ
Так, за разговорами, и скоротали километры, не заметив, как дошли. Лесная аллея, на которой мы оказали, ведет прямо к храму Ниукваками-дзиндзя. Время брать паланкин на руки. Кедры Ёсино, из цельных стволов которых сделаны эти гигантские носилки, приятные на ощупь, как и всякая чистая древесина, имеют темный матовый очень изысканный цвет. Для этого матового блеска их натирали сакэ. Перед тем, как взять его на руки бревна опрыскали из пульвизатора водой, и дерево сразу перестало быть скользким. Все! Поднимаем! Мальчики на барабане стали колотить в него с чувством ответственности. Момент торжественный и волнующий. Так как ростом я оказался выше среднеяпонского, мне отвели место под верхним передним бревном-перемычкой, соединяющим параллельные бревна, но все же моего роста не хватало, чтобы положить ее на плечи, поэтому пришлось сначала нести его на согнутых руках. Постепенно приноровился. Тот факт, что несешь сооружение весом с автомобиль, казалось удивительным. Было совсем не тяжело. В годы аспирантуры я подрабатывал грузчиком в аэропорту, и знаю толк в переноске тяжестей как в индивидуальной, так и коллективной. Так вот! Русские, и думаю, что европейцы вообще, так слаженно тяжести не носят. У нас же, что не мероприятие – то рыцарский турнир, где всякий выделывается, во что горазд. Японцы же трудятся как один организм, и сейчас я это чувствую собственным плечом. Так что справедливость поговорки: «Один европеец работает лучше одного японца, но десять японцев работают лучше десяти европейцев», которую, вероятно, придумали первые восхитившиеся японским трудолюбием европейские менеджеры, я имел возможность ощутить физически. Пожалуй, надо им посоветовать не увлекаться в привлечении слишком большого количества иностранцев, чтобы не сорвать мероприятие.
ЯПОНСКИЕ ЖЕНЩИНЫ. СЕКРЕТ КРАСОТЫ
Мы прошли под воротами тории, слегка разогнавшись, поднялись по лестнице, и внесли о-микоси в храм. Не полностью, а лишь передними бревнами. Нас встретил священник с пучком завитой на манер стружек полосок бумаги, прикрепленных с одного конца к недлинному шесту. Этот ритуальный артефакт действительно копирует стружки, которые получаются, если строгать палку, оставляя стружки висеть на конце, как делают айны, или народы нижнего Амура. Это отголосок очень древних культов, восходящий к культу огня, сложившемуся в то время, когда люди только научились его самостоятельно разводить. Жрец им махнул, как бы осеняя о-микоси эманацией божества, и все, можно выносить его обратно, во двор, чтобы носить по кругу, на радость людям и богам. Когда все шесть паланкинов от шести деревень уезда восточное Ёсино побывали в храме, народ разошелся на время по площадкам, на которых было накрыто по столу. В праздник обед – это пир. К мужчинам и мальчикам присоединились женщины и девочки, так же наряженные в праздничные одежды. А какие они все-таки красивые люди, эти японцы! Пожалуй, по концентрации красивых женщин на квадратный метр Япония с успехом может конкурировать с Россией. Я и в обычные-то дни, на улицах и в метро иной раз едва себе шею не сворачивал, таращась на японских девчонок в повседневной европейской одежде, но облаченные в кимоно они просто электризуют атмосферу, наполняя пространство вокруг какой-то древней, архетипической красотой, и делают эманацию японских богов доступной взгляду.
Кстати, Мидзухамэ-но микото – главное божество храма– девушка. Вот в честь ею персонифицированной жизненной силы, и ради организации ее эманации колбасятся на свой японский манер местные мужики из столетия в столетие.
Это божество весьма древнее и влиятельное. Мидзухамэ-но микото – хозяйка водных потоков. Название храма, ей посвященного, Ниукаваками-дзиндзя можно перевести как «Храм Богини Истоков Реки, Рождающей Охру».
«По описанию о императоре Дзинму в «Нихонсёки» говорится, что он выдвинул свой войск до земли Уда (соседнего уезда, находящегося севернее нашей деревни) через Кумано (преф.Вакаяма, где ты был). Он сначала собирался проникнуть в Ямато(вся преф.Нара) через гору Икома (гора, распределящего Нара и Осака), но там его противник Нагасунэхико сильно выступал против него. Поэтому Дзинму обошел полуостров Кий в Кумано, а затем продвинулся в горы, получая помошь Ятагарасу( большой ворони с восемью ногами), которая показал ему надежный путь, и наконец-то Уда в Ямато. Потом когда еще остались враги, которые тормозили движение его войск, Дзинму во сне встретился с небесным богом, который рассказал ему, что если изготовишь сосуды из глины, полученной в горе Аманокагуяма и проводишь обряд к небесному богу, используя те сосуды, то обязательно можно победить над врагами. И он сделал все точно так же как во сне. Тогда он велел поставить один из видов сосудов под водой в реке, сказав, что если рыбы, словно пьяными появились на воде, то мы можем покорить всю страну. И вот так осуществилось. Именно это место Ниукаваками ― так говорят», — пресказывает мне рассказ Нихонсёки о его храме Масумото Тэцу, бывший житель Ёсино, постоянный участник праздника.
А в более поздние времена этот храм еще назывался Аридоси-дзиндзя, «Храм на Муравьиной Дорожке». С полчищами муравьев, куда-то упорно стремящихся, ассоциировались толпы паломников, направляющихся через горы Ёсино в великие храмы Исэ, Нара и Кумано. Но с глубокой, шаманской древности синто известно, что в пустынных горах есть храмы, боги которых управляют дождями. Поэтому первому японскому императору, строящему империю, следовало сразу заручиться расположением таких богов, гнев которых способен вызвать засуху или наводнение. Разумеется, и современным руководителям оно также полезно. Впрочем, современные руководители в курсе. В центре «Храма Богини Истоков Реки, Рождающей Охру» висит картина, изображающая круговращение двух коней – черного и белого. Черный способен вызвать наводнение, белый – засуху, они, как инь и ян, должны быть в гармонии. Картина храму принесена в дар советом директоров районной гидроэлектростанции, в знак пожелания благополучия и храму, и собственному предприятию. Лучшего появления гармонии сакрального и профанного и не подобрать.
ПРОФАННОЕ КАК ВИД САКРАЛЬНОГО
В октябрьские дни в «спальных районах» японских мегаполисов особо рано спать не ляжешь, да и не захочется. Под побуждающие к действию восклицания «Йоооо-йоррро!!!» хочется не спать, а выйти на улицу, чтобы присоединиться к толпам празднующей молодежи, перемещающей о-микоси по своим кварталам. Это уже, конечно, сильно модернизированные паланкины, оборудованные в соответствии с представлениями о современном празднике – динамиками, усилителями, светоилюминацией. Сооружения поставлены на колеса и привязаны к длинным канатам, за которые их и таскают вполне современные мальчики и девочки, с проклепанные пирсингом губами и носами, и обесцвеченными, насколько позволяет природа японцев превращать в блондинов, волосами. Утром, эти процессии двигаются довольно вяло, надолго перекрывают улицы, мешая городскому транспорту. К вечеру действо разгорается, и по своему накалу напоминает не тусовку, а настоящий народный праздник, с элементами гендерных оппозиций, столь свойственных осенним праздникам плодородия: «Йооо-йоррро!!!» — орут мальчики, забравшиеся на помост, которым, словно кафедра диджея, оборудованы о-микоси. «Йооо-йорррооо!!!» — отвечают им девочки. Заводясь от собственных криков, те и другие ритмично прыгают, словно в первобытном танце и размахивают руками в такт.
Праздник, несмотря на модернизацию древнего обряда, и вправду получается народным, в том числе и в социологическом смысле слова. Молодые люди, соотносящие себя, в силу родительского статуса, с «подвинутыми» слоями общества, избегают участия в этих «играх плебса», при том, в том же самом ритуале, если он проводится у них на родине, в деревне участвуют с удовольствием. Так же считается престижным участие в аналогичных этнокультурных мероприятиях, если они проводятся в рамках официальных, так сказать эталонно-репрезентативных акций, типа «Парада проспекта Мидосудзи», в которых элементы ритуала стали номерами шоу-программы.
Вообще, «Парад Мидосудзи», хотя и проводится в дни осенних аграрных праздников, — по своему духу космополитичен. В шествии по этому проспекту Осака собираются демонстранты со всего мира, и оформляют свои колонны костюмами, артефактами, представлениями в символике, отражающей их этническую, социальную и даже корпоративную идентичность. Вот идет колонна с Окинавы, и вокруг снуют в соответствующих масках окинавские духи, и пугают зрителей. Вот идет колонна пожилых женщин города Осака в одинаковых кимоно цветов шведского флага с надписью Osaka на английском, и исполняют танец с веерами. Вот идет колонна какой-то телефонной компании в абстрактных футуристических одеждах, и двигает на автомобильном шасси свой, не менее абстрактный, символ. В целом, шествие, по совей структуре, напоминает советские парады седьмого ноября и первого мая, когда сотрудники каждого предприятия строились в колонны, во главе которой ехал оформленный в атрибутах их рода деятельности «священный паланкин». Удивляться не приходится, поскольку в структуре советских осенне-весенних праздников спонтанно и бессознательно были воспроизведены те же структурные компоненты ритуалов аграрного общества, организующие систему мировоззрения, как в сакральном, так и в профанном статусе – как в ритуале, так и в шоу…
…А вот на Мидосудзи показался и традиционный японский о-микоси, который не везут на колесах, а несут, как и положено, на руках. Только на сей раз его несут не мужчины… Визжа и веселясь, священный паланкин несет толпа…фотомоделей. Зрители встретили эту пародию с восторгом.
— Феминизм в чистом японском стиле, — прокомментировала пожилая дама из числа зрителей.
— Хотел бы я находиться в этом паланкине, — добавил ее спутник.
Оба, от души, рассмеялись. Оценить юмор пародии, способны только те, кто сведущ в оригиналах.
Так, в профанации сохраняется сакральное, как и традиция сохраняет себя процессах модернизации. И японцы в этой способности к гармонизации прошлого и будущего, космогонического мифа и технологического хайэнда, преуспели весьма и весьма.
ДИЗАЙНЕР КАРМЫ
…После обеда в сени кедров Ёсино, последние лесорубы и их потомки с новой силой возобновили шествие с паланкинами. Мужчины вошли в раж, поднимали их на вытянутые руки, пробегали бегом, во дворе храма висела пыль как на ипподроме. Дети колотили в барабаны, вызывая зависть и восхищение всех тануки окрестных лесов. Зрители возгласами восторга приветствовали о-микоси своих деревень.
Вот одновременно два паланкина плывут по «морю» человеческий рук, сходясь и расходясь как корабли. Носим довольно долго, уже чувствуется усталость, но расслабляться еще рано. И вот кульминационный момент ритуала – все шесть паланкинов идут один за другим по кругу, символом единства и разнообразия – единства деревень, общин, человеческого рода вообще в сакральном круге храма, несмотря на его социальное и прочее разнообразие.
Кульминация – еще не конец. Завершающая часть праздника впереди. После того как паланкины поставлены на свои площадки, все участники церемонии возвращаются в храму. Слева от его входа уже стоит помост, на который восходят священнослужители и заносят корзины с моти – маленькими рисовыми лепешками. Они их будут разбрасывать, и задача каждого – поймать себе хотя бы одну. Поймешь – удача тебе будет сопутствовать целый год.
Все несколько сотен мужчин замерли, в ожидании, и вот первая пригоршня лепешек взлетела в воздух, и ей навстречу взорвалась в едином прыжке эта масса человеческих тел с распростертыми руками. Еще! Еще! Из толпы японцев выделялись, но как-то не слишком заметно два долговязых европейца, хотя физиономии их были типично англосаксонскими. Американские художники покинули Америку, приехали сюда и поселились в Ёсино, плененные красотой японской культуры, как и многие европейцы. Они, имея преимущество в росте, наловили себе моти сколько в руки влезло. Значит, будет им удача. Вот такой здесь культурный обмен. Япония так много дала миру, что пора бы и миру помочь лесорубам Ёсино пережить нелегкую для традиционных обрядов эпоху глобализации и демографического кризиса.
Чтобы сказать «С Востока – свет», нужно родиться на Западе. Пожалуй, нет на Западе такой страны, в которой не было бы сотен и тысяч любителей и даже истинных знатоков японской культуры, в которой бы японская история, этнография и каллиграфия не преподавалась бы в вузах, в которой не было бы своих спортсменов, увлеченных японскими видами спорта, и музыкантов, ценящих японскую музыку, художников, чтящих японскую живопись. И если сохранение древних ритуалов зависит всего лишь от мускульной силы, то почему бы правительствам и всякого рода фондам не принять во внимание это обстоятельство, развивая сферы культурного обмена? От него европейцы японцами, разумеется, не станут, но шанс на будущее у них все же имеется. Как они сами про себя говорят, японцы рождаются синтоистами, а умирают буддистами. Если европеец синтоистом не может стать по определению, то стать буддистом и быть погребенным по буддистскому обряду – пожалуйста. Ну, а кем ты родишься в будущей жизни?.. Согласно буддистским доктринам, каждый человек – дизайнер собственной кармы.